Публикации за 2018 год

Против кого мы собираемся сражаться в Арктике и зачем танкам «белый камуфляж»? Что ищут китайцы в Северном Ледовитом океане и чей на самом деле шельф? Обо всём этом главному редактору «Аргументов недели» Андрею УГЛАНОВУ рассказывает член Совета Федерации, председатель Совета по Арктике и Антарктике Совета Федерации Вячеслав ШТЫРОВ.

В центре внимания всего мира

Вячеслав Анатольевич, в Совете Федерации вы отвечаете за аркти­ческое направление. Недавно в английской газете Т’тез вышла статья о том, что Путин прорубает «новое окно» уже не в Европу, а в целый мир через Арктику. В тех краях наши «западные партнёры» заметили непри­ятно удивившую их активность России. За последнее время появилось 6 военных баз. На Параде 9 Мая впервые прошла тяжёлая бронетехника в «белом камуфляже», сооружаются новые взлётно-посадочные полосы. Говорят, что в ближайшие год-два появится до 30 новых аэродромов. В прошлом году в Арктике было построено 440 военных объектов. Зачем нам это окно и с кем воевать-то?

В последнее десятилетие отмечается буквально взрыв инте­реса к Арктике у многих стран мира. Раньше эта зона традиционно считалась сферой интересов восьми арктических государств, у которых хотя бы часть территории находится за Северным полярным кругом. В 1996 году они создали Арктический совет, в котором на уровне высо­ких должностных лиц министерств иностранных дел обсуждаются про­блемы Арктики. В основном это вопросы экологии, взаимодействия в области спасения в воздухе и на воде, рациональное природопользова­ние, положение коренных малочисленных народов.

Кроме того, существует так называемая «Арктическая пятёрка». Это госу­дарства, которые имеют непосредственно побережье Северного Ледови­того океана: Соединённые Штаты Америки, Канада, Дания (через Гренлан­дию), Норвегия и Россия. В рамках их взаимодействия обсуждаются двусто­ронние и общие вопросы правового положения пространств Арктики.

Но сейчас ситуация изменилась кардинально. О своих интересах в Арктике заявляет Евросоюз в целом и отдельные в него входящие государства, расположенные, прямо скажем, далеко от северных широт. Заинтересованность проявляют страны Юго-Восточной Азии, особенно Китай. Причём их активность не декларативна, а носит практический характер: снаряжаются экспедиции, проводятся научные исследования. Ряд государств стали участниками Арктического совета в качестве наблюдателей.

В чём причина этого интереса?

Во-первых, это вопросы экономического характера – природные ресурсы, которые есть в Арктике. Во-вторых, возможность использовать арктические морские пути в качестве международных магистралей. По­чему этот интерес именно сейчас приобрёл такое звучание? Да потому, что непосредственной причиной, толчком служит гло­бальное потепление. Арктика в последние годы постепенно осво­бождается ото льда. Необратим или цикличен этот процесс – это особый вопрос. Но даже если он продлится два-три десятилетия, этого достаточно при нынешней динамике технологического раз­вития для интенсивного использования арктических ресурсов.

Но при всей важности экономики для России в Арктике я бы на главное место поставил вопрос обороны, военной безопасности.

Арктический щит страны

Именно с этим связана такая активность наших силовых струк­тур в Арктике?

Мы на самом деле занимаемся не милитаризацией Арктики. Мы лишь восстанавливаем те позиции, которые были у нас в советское время с точки зрения обороны. Если бы произошёл гипотетический глобальный конфликт с нашим наиболее вероятным противни­ком – США, как бы развивались события? Откуда нам ожидать глав­ного удара? Гглавный удар стратегическим ядерным оружием будет нанесён через Северный полюс, потому что это самое короткое расстояние между США и Россией. Поэтому в Арктике были созданы мощные оборонительные системы ещё в старые времена.

В Советском Союзе?

И в Советском Союзе, и в США. Например, в Соединённых Штатах первая сплошная радиолокационная завеса для дальнего обнаруже­ния ракет и самолётов была создана именно в Арктике. Она состояла из 12 главных наземных пунктов и более чем сотни других объектов. Заметьте, не вокруг Лос-Анджелеса или Сан-Франциско, не вокруг Нью- Йорка, а именно там, на Севере.

Соответственно, у нас тоже были выстроены оборонительные си­стемы. Вся зона Арктики находилась под контролем ПВО. Кроме того, вдоль побережья Арктики была создана цепочка аэродромов от Коль­ского полуострова до Чукотки. Вы помните знакомые нам всем с дет­ства названия из песен – Диксон, Тикси, Хатанга, Певек… На самом деле это всё пункты двойного назначения, где базировались в том числе истребители-перехватчики и обслуживались стратегические бомбар­дировщики. После развала Советского Союза всё это было брошено и разрушено. Мы сейчас не наращиваем там мощности, дай нам Бог вос­становиться. Вот почему у нас такая большая военная активность.

Значение Арктики особенно возросло, когда в 2004 году Соеди­нённые Штаты приняли свою авантюрную стратегию «мгновен­ного глобального удара». Она рассчитана в том числе на ударные возможности американского военно-морского флота. Они раньше планировали разместить несколько ударных флотских группировок в Норвежском, Северном, Баренцевом, Беринговом и Японском морях. Теперь, с глобальным потеплением, такие группировки могут появиться и в Карском, Восточно-Сибирском, Чукотском морях, в море Лаптевых.

Это требует наращивания наших ответных возможностей.

Кладовая планеты

Давайте вернёмся к мирным вопросам. Что такого есть в этой ле­дяной пустыне, что все так рвутся сюда?

На самом деле на шельфе Арктики находится примерно 25% оставшихся на планете ресурсов углеводородов. У нас перспектив­ные на нефть и газ площади расположены во всех морях Северного Ледовитого океана от Баренцева до Чукотского. А Арктическое побережье России – это огромная территория, очень разнообраз­ная с геологической точки зрения. Там и древние щиты выходят на поверхность, есть и относительно молодые складчатые области, и низ­менности. Соответственно, в недрах берега – никель, медные руды, апатиты, золото, платина, редкоземельные элементы, алмазы, урановые руды, те же углеводороды.

Фантастические запасы лежат там, где их ещё вчера невозможно было извлечь. Но технологии очень быстро совершенствуются. Например, в Африке добывают алмазы даже со дна моря. Мы в Советском Союзе в своё время делали эксперименты по добыче олова со дна Ледовитого океана, и в принципе получалось. Это было дорого, но доказано, что возможно. Сейчас, по мере удорожания всех ресурсов, интерес к лю­бому из них возрастает во много раз.

Как это всё нам застолбить?

Сейчас разгорелась невидимая пока ещё широкой обществен­ности борьба: кому же принадлежит Арктика? Вопрос непростой. Мы с детства помним пунктиры на школьных картах – границы поляр­ных владений СССР, а потом России, идущие от наших границ с Норве­гией и из Берингова пролива к Северному полюсу.

По факту такие же полярные владения имеют Соединённые Штаты Америки и Канада. Так сложилось исторически. Первые наши границы с Канадой проводились, когда она была доминионом Англии, а мы владе­ли Аляской. Тогда этот «пунктирчик» и провели. Сейчас это линия раз­граничения владений США и Канады, поскольку Аляска, как известно, была продана американцам. Одновременно в момент продажи была за­фиксирована линия раздела в Арктике владений США и России. Появил­ся новый «пунктирчик». И так постепенно Арктика была разделена на секторы.

Но сейчас этот принцип подвергается сомнению. И неарктиче­ские страны – тот же Евросоюз – говорят:«К Арктике надо приме­нять международную Конвенцию по морскому праву, подписанную в 1982 году». Но по ней нам принадлежат только 12 миль от бере­га. Это наши территориальные воды. Ещё 200 миль – это наша особая экономическая зона. А дальше уже открытое море, ней­тральные воды. Тем, кто не входит в число Арктических государств, такой подход нравится гораздо больше, и понятно почему. Они гово­рят: «Это ничьё открытое море, любой может им пользоваться, а шельф и дно этого моря есть международное наследство. Достоя­ние всего человечества».

Тогда нашей задачей становится доказать, что хоть шельф этого «ничейного» морского пространства принадлежит России.

Для этого надо представить доказательства, что подводные поднятия дна Ледовитого океана являются продолжением геоло­гических структур материковой части нашей страны. Такие дока­зательства, по мнению наших геологов, можно предъявить. Сейчас ор­ганизована огромнейшая работа по обоснованию того, что подводный хребет Ломоносова – это продолжение Сибирской платформы, что этот хребет составляет с ней одно целое. Просто ушёл под воду во времена геологических катаклизмов. Тогда мы будем иметь право по Морской конвенции шельф вдоль этого хребта считать своим.

Гонка во льдах

Только мы ведём такую работу? А соседи?

Если бы только мы! Наши противники не дремлют. Например, дат­чане проводят точно такую же работу, как и мы, только они доказывают, что хребет Ломоносова – это продолжение гренландских геологиче­ских структур.

А почему нам тогда не доказать, что Гренландия является продол­жением хребта Ломоносова, который, в свою очередь, является продол­жением Сибири?

Великолепная идея.

И не послать ли нам эту Данию? Я сейчас палец на карту положу, и под ним будет 10 таких Даний.

Вы не забывайте, что Дания является членом НАТО и членом Евро­союза, а их пальцем не накроешь. Канада тоже выдвинула такие же пре­тензии. Хребет Ломоносова ведь пересекает весь океан от нас и до них, а не только до Гренландии.

Ни канадцам, ни датчанам в нашем секторе Арктики (в границах по­лярных владений России) ничего нельзя отдавать.

Вопрос в системе доказательств. Сейчас идёт настоящая гонка в этом направлении, и они занимаются этим вопросом, и мы. Как минимум, три страны борются между собой. В омывающих берега Норвегии морях нет таких хребтов, поэтому она иначе работает.

Норвегия отхватила часть Баренцева моря благодаря нашим чи­новникам во главе с Медведевым.

Крайне невыгодный нам и мало чем обоснованный договор с Нор­вегией был подписан в 2010 году Медведевым и Лавровым. Благодаря ему мы уже потеряли 88 тысяч квадратных миль морского пространства, и ещё норвежцы ограничивают наши возможности рыболовства у бере­гов вокруг Шпицбергена. У рыбаков там очень сложное положение.

Как из этого выйти? Возможно, стоит присмотреться к опыту США. Что делают Соединённые Штаты со своим сектором? Они ничего не делают, ничего не доказывают. Они считают: «Это было наше, так и будет. А кто не согласен, пусть придёт и попробует отобрать». Они – единственная страна в мире, которая не подписала Морскую конвенцию.

Нам надо несколько сменить линию. На всякий случай работу по доказательству принадлежности России шельфа вокруг хребта Ломоносова следует продолжить, раз уже начали. Но одновремен­но начать работу по закреплению раздела Арктики по секторам, как это было в старые добрые времена. Это значит, что мы долж­ны подтвердить, что и у датчан есть свой сектор, и у американ­цев, канадцев и норвежцев – свой у каждого. Конечно же, и у России. Как это было до истории с Морской конвенцией.

Есть 83-я статья той же самой конвенции, по ней спорные вопросы мо­гут решать между собой страны, противолежащие в море и прилежащие. Все прибрежные к Северному Ледовитому океану арктические страны у нас либо противолежащие, либо прилежащие. Надо набраться терпения, сесть с ними, с пятью странами, и разделить Арктику так, как она была поделена раньше. Почва для компромисса есть, потому что у всех есть друг к другу претензии. У Канады есть трения с Соединёнными Штатами. У Дании – с Канадой и т. д. Нужно сесть и решить их. Ведь есть и общий интерес. И сообща сказать: «Всё! Ни Евросоюз, ни наши друзья из Юго­Восточной Азии без нашего разрешения здесь работать не могут».

В 2008 году эти пять стран уже сделали общее Илулиссатское заяв­ление, что Арктика – это особая зона, для неё не надо никакого нового законодательства, достаточно двусторонних и многосторонних догово­ров пяти морских арктических государств и действующего универсаль­ного права. Теперь эту линию надо продолжить, несмотря на все наши дипломатические и политические разногласия с соседями. Всё-таки об­щий интерес и язык всегда можно найти.

Северная магистраль

Я хотел бы поговорить о роли ледокольного флота. Почему, напри­мер, в США, Канаде, заявляя о своих правах, не развивают его, как у нас? Там нет ресурсов или там нет ясных голов? В чём проблема?

Прежде чем начинать такие масштабные работы, для того чтобы они потом прахом не пошли, надо всё-таки им тоже обосновать свои притязания на шельф. Видимо, на данный момент у них нет такой уве­ренности, какая есть у нас. Кроме того, в их секторах посложнее ледо­вая обстановка. Но главное – Россия самая северная страна на планете. Для нас Арктика уже повседневная жизнь, а для них скорее резерв на будущее.

Китайцы объявили, что они создают свой ледокольный флот. Уже даже ледокол построили – «Снежный дракон». И он проходил Северным морским путём.

Да. Китай этим живо интересуется. Они построили хороший ледо­кол. Он уже проходил и по нашему прибрежному Северному пути, и по новым околополярным возможным трассам, которые значительно ко­роче, но которые тяжелее с точки зрения ледовой обстановки. И «Снеж­ный дракон» себя хорошо показал. В Шанхае создан институт Арктики. Они очень активно ведут разного рода исследования в арктических мо­рях по состоянию воды, атмосферы, льдов. Пусть они этим занимаются. Мы не можем никому запретить.

Другой вопрос, что любая их деятельность в российском секторе Ар­ктики должна подчиняться нашим законам и правилам и проходить с нашего разрешения. Идёт ваш ледокол – запросите разрешение у Адми­нистрации Североморпути. Вам будут поставлены определённые усло­вия. Всё должно быть под контролем.

На данный момент китайцев больше интересуют северные транс­портные возможности. И в этом направлении в Арктике идут интенсивные процессы, которые они не могут не замечать. Тщательно также ки­тайскими специалистами изучаются биоресурсы арктических морей.

В Арктике сейчас происходят и новые экономические события большого значения. Наша нефтегазовая промышленность выдви­нулась с Крайнего Севера в Заполярье и продвигается всё больше и дальше. На Ямале создаются два порта – Сабетта и нефтяной Новый порт. С другой стороны Обской губы находится Гыданский полуостров. Там всё повторится через некоторое время в таких же масштабах. Эти гигантские проекты требуют всё возраста­ющих объёмов грузоперевозок по Северному морскому пути. Они раскрывают потенциал Северного пути.

Уже сегодня там существует грузовая база на 24 миллиона тонн вы­воза нефти и сжиженного газа. Плюсом в районе Дудинки сейчас стро­ится угольный комплекс. 10 миллионов тонн угля надо оттуда вывозить. А в самое лучшее советское время мы по Северному пути перевозили 6,5 миллиона тонн.

Вот для чего у нас в России строится новая серия ледоколов. Помни­те, мы когда-то начали с атомного ледокола «Ленин». Сейчас строится три гораздо более мощных ледокола – 60 мегаватт каждый: «Арктика», «Сибирь» и «Урал». Первый уже достраивается начинкой, второй – «Си­бирь» – спущен в этом году на воду. Проектируется ещё три ледокола новой серии. Рабочее название серии – «Лидер». Эти монстры будут вовсе иметь 120 мегаватт мощности. Этот ледокол будет способен про­бивать лёд толщиной до трёх метров и оставлять после себя полынью около 30 метров шириной.

Наверняка строятся на верфях Финляндии или Германии?

Нет. Ледоколы строятся у нас, в Питере. Я был там недавно на спуске «Сибири». Впечатляющее зрелище.

Кроме ледоколов строятся гигантские газовозы до 170 тысяч тонн во­доизмещением, настоящие медведи. У нас таких гражданских кораблей раньше вообще не было. Строятся огромные нефтяные танкеры дедвей­том до 70 тысяч тонн. Причём они в арктическом исполнении, сами мо­гут без ледокола проламывать льды до полутора метров. Вот эти суда, к сожалению, пока заказываются в основном за рубежом. Учитывая, что мы в Арктике навечно, пришла пора для резкого увеличения мощно­стей отечественного судостроения.

А что другие страны? Соединённые Штаты собираются строить но­вый ледокол, в основном для военных целей. Канада тоже усиливает военное присутствие в Арктике. У нас есть Северный морской путь, а у канадцев свой аналог: называется Северо-Западный проход. Они на него сильно рассчитывают. Там ледовая обстановка гораздо хуже, чем у нас. Однако льды начали подтаивать, и канадцы надеются, что они тоже в них создадут более-менее постоянный путь. Но таких масштабных программ, такого количества ледоколов, как у нас, ни у кого нет. Поми­мо атомных у нас есть ещё мощные дизельно-электрические ледоколы. Причём не только в составе нашего Атомфлота, но и в частных компани­ях – например, у «ЛУКОЙЛа».

Но я ещё раз подчёркиваю, что Арктика – и будущее России, и важнейший форпост нашей обороноспособности. Всё взаимосвяза­но. Не будет там никакой обороны, если не оживёт северная эконо­мика. И наоборот, нет смысла ничего строить, если мы не сможем это защитить.

«Аргументы недели», №1 (549), 11 января 2018 г