Публикации за 2016 год

О том, что действующая сырьевая экспортно-ориентированная структура экономики России исчерпала себя, сегодня говорит едва ли не каждый. Это стало уже общим местом в выступлениях полити­ков и публицистов, экономистов и предпринимателей, да и просто в размышлениях граждан: достаточно посмотреть газеты и Интернет. Но разве мы изначально собирались строить именно такую рыноч­ную экономику, ориентированную исключительно на экспорт сы­рья и импорт готовой продукции? Нет. Об этом не было сказано ни в одном из посланий всех трёх сменявших друг друга Президентов Рос­сии, не стояло в программах ни одной партии, хоть правящих, хоть оппозиционных.

Таких устремлений не провозглашалось ни в одной концепции или стратегии развития страны, которые принимались федеральным Правительством. Наоборот, хотели построить эконо­мику эффективную, многоотраслевую, находящуюся на передовых рубежах научно-технического прогресса, занимающую достойное место в мире. Тогда почему же всё выходит по-иному?

На этот вопрос пытается найти ответ Вячеслав ШТЫРОВ, член Со­вета Федерации, в прошлом Президент Республики Саха (Якутия) и глава крупнейшей в мире алмазодобывающей компании «АЛРОСА».

На краю

Для того чтобы ответить на этот вопрос, надо вспомнить, что капи­тализм как общественно-экономическая формация, имеющая строго определённые универсальные черты, является сугубо научной абстракцией и живёт только в головах и трудах политэкономов. В реальной жизни он имеет конкретные разные формы, которые складываются исторически под влиянием экономико-географических, природно­климатических, политических и иных обстоятельств, характерных для той или иной группы стран. Ведь недаром говорят, что существуют ан­глосаксонская, европейская континентальная, азиатская (применитель­но к Японии и другим «азиатским тиграм») модели капитализма. Они отличаются друг от друга хозяйственным механизмом, регулирующим внутреннюю экономическую жизнь и способ включения страны в миро­хозяйственные связи.

А что же в России? Сконструировали ли мы хозяйственный механизм, соответствующий хотя бы в принципе одной из трёх названных моде­лей? Ведь они признаны успешными. К сожалению, нет. За четверть века у нас создана модель, которую можно смело назвать компра­дорской. Её главной чертой является упование на абсолютно сво­бодное и безграничное действие рыночных сил, которое должно рано или поздно привести страну к экономическому процветанию. Хорошо, если бы этот принцип применялся только к внутренней хозяйственной жизни. Нет, он распространяется и на внешнеэко­номические связи. А из теории, а самое главное – практики, извест­но, что при прямом и открытом столкновении на мировых рынках более развитые в технологическом отношении страны не только побеждают в конкурентной борьбе, но и разрушают любые сло­жившиеся или только растущие высокотехнологичные производ­ства в менее развитых. От них требуется только сырьё. Разве не это происходит в нашей стране? С каждым новым экономическим циклом, как угодно его можно считать – по финансовым годам или от кризиса к кризису, – отраслевая структура нашего народного хозяйства всё более и более деградирует. Всё меньше остаётся не только высокотехнологичных, но и стандартизированных обрабаты­вающих производств. Могут возразить, что в последние годы созданы сотни новых современных предприятий. Но не надо забывать, что од­новременно прекратили существовать тысячи. Всё правильно, всё идёт в строгом соответствии с теорией. Деградация и дальше будет про­должаться. Наша страна методично отдаляется на периферию от развитых и богатых мировых центров экономической жизни, одновременно становясь всё более зависимой от них. Многие хоро­шо понимают это. Думаю, что не только с русофобией связаны прогно­зы некоторых одиозных западных политиканов типа Тэтчер, Олбрайт, Мейджора о мрачном будущем России и россиян.

Всё, что происходит с нами, далеко не новость в мировой эко­номической истории. Даже в глубь веков ходить не надо. Достаточно вспомнить взаимоотношения метрополии и её сателлитов в Британской империи в совсем недавнее время, каких-нибудь несколько десятиле­тий назад. А сейчас это и вовсе стандартная ситуация для большинства развивающихся стран. Ещё в сороковые годы прошлого века Рузвельт строго внушал Черчиллю, что пора заканчивать с экономическим коло­ниализмом. В нынешние же времена уже Соединённые Штаты в рамках создаваемых ими свободных торговых зон, да и без них, превращают даже своих партнёров в сырьевые задние хозяйственные дворы. На­пример, Мексику, страны Азиатско-Тихоокеанского региона, Латинской Америки. Только прежде это прямо называлось неоколониализмом, а теперь принципами Вашингтонского консенсуса. Изменилась и идейно-теоретическая оболочка. В старые добрые времена ссылались на политэкономию Рикардо и его последующих апологетов, теперь на­учным фантиком компрадорства служит неолиберализм со всеми со­ставляющими его мелкими «измами» типа монетаризма.

Конечно, возникает вопрос: есть страны, которые в силу тех или иных обстоятельств исторически были слаборазвитыми, но мы-то почему по­корно приняли идеологию Вашингтонского консенсуса и прямо-таки по пунктам его принципов выстроили компрадорскую модель экономики? Мы же не находились под дулами английских, французских и американ­ских канонерок, как Китай во время «опиумных» войн или Япония во времена бандитствующего янки адмирала Перри, когда они силой заста­вили эти великие страны раскрыть свою экономику. Да, это так, но усло­вия Вашингтонского консенсуса в начале 1990-х годов тоже были навязаны нам Западом. Главными причинами уступок его давлению стали две. Во-первых, тогдашнее руководство страны готово было на всё ради признания его легитимности на международной арене после преступного и незаконного разрушения Советского Союза. Во-вторых, нужда во всё новых кредитах как для расплаты по старым долгам, так и для проведения рыночных реформ.

Сегодня ситуация иная качественно. Российская Федерация имеет состоявшуюся государственность, приобрела весомый международный авторитет, легитимность всех ветвей её власти никем не оспаривается, снято тяжкое бремя государственных долгов. Пришло время освобож­даться от пут навязанной извне модели экономики, конструиро­вать новый хозяйственный механизм, нацеленный на развитие. И надо спешить: мы у края обрыва, на котором ещё можно немного постоять, но дальше пути не будет. Только падение. Это особенно ясно в условиях резкого снижения цен на сырьё, санкций и контрсанк­ций, беспрецедентного политического и идеологического давления на нашу страну со всех сторон. Наверное, осознание этого приходит ко всем. Вот почему появилось так много разных идей и концепций, что делать дальше.

Нищета философии

Как это и должно быть, первую скрипку в дискуссиях задают общепризнанные «экономические гуру» последних лет. Как прави­ло, это люди из властных, или привластных, или, на худой конец, около- властных кругов. К примеру, Улюкаев, Греф и Кудрин. Их рекомендации на первый взгляд кажутся разными, но по сути дела дают один и тот же рецепт: тотальная либерализация всего и вся. Конечно, сразу возникает вопрос: а чем же мы занимались четверть века? Разве не этим? Да ведь можно даже ретроспективный график, когда и как всё делали, приве­сти. Допустим на минуту, что все рекомендации будут выполнены в са­мом полнейшем объёме. Что произойдёт? Станет ли экономика нашей страны передовой за счёт внутренних и массового притока внешних инвестиций, как утверждают их авторы? Думаю, что святая вера в по­явление этих инвестиций сродни наивному убеждению людей допасте- ровской эпохи в самозарождение жизни. Откуда им взяться в условиях абсолютной открытости валютного рынка страны, отсутствия систем трансформации сбережений в накопления и долгосрочного кредитова­ния реального сектора, постоянного изъятия из экономики природной ренты в сомнительной эффективности фонды? А может, соблазнённые полнейшей российской либерализацией, придут иностранные инвести­ции? Конечно, придут. Только в сырьевые отрасли или создавая пред­приятия по выпуску дешёвого ширпотреба, который тут же на месте можно продать. Типа сигарет или напитков. Почему иностранным инве­сторам не вложить средства в другие отрасли? Потому, что в России нет ни одного фактора производства, который обходился бы дешевле, чем в других странах. В силу причин не только объективных, но и субъектив­ных. Почему так – это тема отдельного анализа. Но ведь в либеральных концепциях об этом ни слова, как ни слова о создании национальной системы аккумуляции средств для инвестиций. Нет смысла дальше останавливаться на всех нюансах этих концепций. Можно сказать в целом, что ничего принципиально нового в них нет. Это доводка, дошлифовка действующей у нас сейчас модели капитализма, ко­торая и привела к деградации экономики. Значит, дальше, при её совершенствовании, этот процесс только ускорится.

Где исток этих идей? Он в том, что в начале 1990-х годов нам были навязаны к исполнению не только определённого сорта экономическая политика, основанная на принципах Вашингтонского консенсуса, но и команда проводников её в жизнь. Не думаю, что Ельцин был рад Гайда­ру во главе Правительства России. У него были свои фавориты. Это ре­шение скорее было вынужденным. Гайдара нет, но его соратники, вос­питанники, последователи и просто конъюнктурно примкнувшие люди и сегодня остаются на вершинах властных, научных и идеологических структур. Им объективно трудно отказаться от своих идей и дел, даже если они осознают, что были проводниками чужих интересов и ложных концепций. Люди, как правило, остаются в плену однажды сформиро­вавшихся воззрений. В этом смысле не страну нашу, а отечественных либералов, в том числе самого Грефа, говоря его же словами, можно отнести к числу дауншифтеров – людей заторможенного мышления. Их идейный багаж устарел, как минимум, на пару десятилетий.

Что делать

Помимо либеральных концепций выдвигаются и другие предло­жения по созданию новой модели экономики.

Интегрируя разные точки зрения, сегодня можно сказать, что сложился консенсус относительно ближайших стратегических экономических целей. Это замена в качестве основного источни­ка самого существования и развития страны сырьевой ренты на интеллектуально-технологическую, снятие всех инфраструктур­ных ограничений для любых видов хозяйственной деятельности, оптимизация систем территориального размещения производи­тельных сил и расселения.

Возможно, нам повезло, что, как говорят специалисты, мир пережи­вает очередную смену глобального технологического уклада. Именно такие времена наиболее благоприятны для выхода на мировые рынки с новыми продуктами, материалами, оборудованием и технологиями. Это создаёт хорошие предпосылки для достижения первой стратегиче­ской цели. Тем более что, как считают учёные, по трети из 50 наиболее значимых мировых достижений в нано- и биотехнологиях, генной ин­женерии, интегрированных информационных системах мы занимаем передовые позиции, а по ряду других сохраняем все возможности до­гнать лидеров. Отрасли и производства, находящиеся на острие научно-технического прогресса, должны сполна получить приори­тетную государственную поддержку, не только финансовую, но и организационную. Имеется в виду создание целого ряда специальных внедренческих структур.

В развитии инфраструктуры надо отодвинуть разного рода ме­стечковые проекты – плоды всевозможных лоббистских усилий – и сосредоточиться на решении общенациональных вопросов, обе­спечивающих экономическое, политическое и мобилизационное единство страны. Речь идёт о завершении создания единых систем энергоснабжения и газоснабжения страны; окончании реконструкции БАМа и Транссиба, строительства Северосибирской, Трансуральской, Амуро-Якутской железных дорог, БЕЛКОМУРа и Северного широтного железнодорожного хода; прокладке автомобильных дорог на Чукотку и Камчатку; организации логистических центров и полимагистральных подходов к ним в крупнейших морских портах; восстановлении Севмор- пути; тотальной газификации всех населённых пунктов. Это каркас всей инфраструктурной системы. Всё остальное – на второй план.

Для достижения третьей цели необходимо продолжить работу по созданию особых нормативных режимов хозяйственной дея­тельности в депрессивных макрорегионах, таких как Дальний Вос­ток, Северный Кавказ, Крайний Север.

Понятно, что сформулированные в самом общем виде цели разбива­ются на отдельные задачи с поэтапным их решением. Эти задачи могут меняться во времени и в зависимости от конкретных обстоятельств. По­этому должна быть создана постоянная общенациональная систе­ма целеполагания с долго- и среднесрочным горизонтами прогно­зирования. Это может быть надправительственная структура, подобная симбиозу бывших советских Госплана и Госкомитета по науке и технике. Для особо непримиримых критиков государственного «дирижизма» на­поминаю, что в том или ином виде подобные структуры существуют во всех успешных странах.

Налаженная система прогнозирования и индикативного плани­рования – условие необходимое, но недостаточное для выхода на заданную траекторию развития. Надо создать хозяйственный механизм, обеспечивающий достижение целей.

Одним из ключевых элементов этого механизма должна быть система мобилизации средств и направления их в качестве инве­стиций в приоритетные проекты. Прежде всего встаёт вопрос: где брать деньги? По некоторым подсчётам, до 15 трлн. рублей может быть получено за счёт домонетизации экономики. Эта сум­ма исчисляется как разница между общей массой денег, необходимой для нормального функционирования народного хозяйства при сло­жившихся объёме ВВП и скорости оборота денег, и фактически их на­личием в обращении. Сейчас она составляет около 40% от необходи­мого. Остальное теми или иными способами изъято из экономики по требованию Международного валютного фонда о привязке денежной эмиссии к имеющимся золотовалютным резервам Центрального банка России. От этой привязки рано или поздно придётся отказаться, особен­но если будет продолжаться санкционный режим.

Лучше это сделать сейчас и поэтапно направить средства на инвестиции. Некоторые фи­нансисты сразу категорически заявят, что это недопустимо, поскольку эмиссия приведёт к всплеску инфляции. Тогда давайте вспомним, что во времена деятельности Правительства Примакова менее чем за год монетизация экономики возросла в 10 раз, а инфляция одновременно снизилась вдвое. Вопрос в том, что дополнительные средства не долж­ны быть выброшены на денежный рынок через коммерческие банки, а строго канализованы на инвестиционные цели. Можно ли это сделать? И наш, и зарубежный опыт свидетельствует, что можно. Образцом, на­пример, может быть работа Промстройбанка СССР, который доводил любую копейку строго до заданных адресатов и целей.

В Японии в своё время были учреждены специализированные банки, которые кредито­вали только инвестиционную деятельность предприятий избранных правительством приоритетных отраслей. Таких примеров можно при­вести множество. Да и в нашей современной практике скоро появится нужный опыт, поскольку вступил в действие федеральный закон о по­рядке финансирования оборонного заказа, предусматривающий жёст­кий контроль за целевым использованием средств.

Порядка 20 трлн. рублей находится на счетах населения в ком­мерческих банках плюс иностранная валюта на руках, эквивалент­ная 30 млрд долларов. Общая сумма больше доходной части годово­го федерального бюджета. Надо создать систему трансформации хотя бы части этих денег в инвестиции через ценные бумаги или гарантии государства. Уж это-то явно не эмиссионный источник.

Особая задача – остановить отток средств за рубеж. Едва ли сбудутся сладкие мечты либерально мыслящих экономистов, что этот поток остановится сам собой в ходе шлифовки их реформ. Даже если мы гордо и с большим отрывом займём самое первое место в извест­ном мировом рейтинге условий ведения бизнеса, отток не остановится при наличии открытого валютного рынка. В доказательство достаточно спросить, куда подевалась значительная часть валютных резервов на­шего Центрального банка после недавнего набега валютных спекулян­тов. Не для того нас принуждали к принятию правил Вашингтонского консенсуса, чтобы доллары или евро скапливались в России. Плаваю­щий курс рубля в чём-то поможет, но в критический час плотину на пути оттока капитала не создаст.

Надо вводить жёсткий валютный контроль: продажу полного объёма валютной выручки экспортёров Центрально­му банку (вот и источник для домонетизации экономики), ограничение переводов средств из страны юридическими лицами только текущи­ми платёжными операциями. Все остальные их денежные трансферты должны облагаться весомым налогом. Что касается физических лиц, то их переводы средств за границу должны иметь разрешительный харак­тер при наличии деклараций об источниках доходов. Возможно, это и не чисто рыночный подход. Но давайте обратимся к практике других стран. В период послевоенной реиндустриализации в целом ряде евро­пейских стран десятилетиями существовал запрет не только на вывоз валюты, но и на покупку иностранных потребительских товаров дли­тельного пользования. В Южной Корее даже обучающимся за границей студентам родители могли перевести только строго определённую сум­му в год. Японцы строго придерживались стратегии: «мы экспортируем товары и связанные с этим услуги, а не капиталы». Это ли не примеры для нас? Разве это не рыночные страны, а мы разве не нуждаемся остро в реиндустриализации?

Вопрос об ограничении движения капитала из страны имеет и другой аспект. Это находящаяся у всех на слуху деофшоризация. Меры, предпринимаемые федеральным Правительством в этом на­правлении, правильны, но явно недостаточны. К пряникам в виде ам­нистий возвращающихся капиталов надо добавить и кнут. Либо выход предприятия из офшоров, либо жёсткое ограничение его деятельности в России. Речь идёт о полном запрете на участие в го­сударственных подрядах, покупках земельных участков, акций и других активов любых российских предприятий, лишении доступа к недрам. Понятно, что эти меры затронут интересы многих влиятельных лиц. Но надо же на практике посмотреть, как будут действовать в России под­ходы знаменитого и широко ныне цитируемого нашими управленцами сингапурского лидера Ли Куан Ю, который, как известно, не жалел своих друзей-товарищей.

Аккумуляция и накопление денежных средств, их трансформа­ция в инвестиции обеспечивают будущее нашей страны. Но и се­годня, и завтра реальный сектор экономики должен работать в максимально комфортных условиях, не быть обременённым нео­боснованными затратами. В этой связи особенно важен вопрос о справедливых ценах и тарифах на товары и услуги естественных монополий.

Прежде всего это касается производителей первичных энергоносителей – нефти, газа и угля. Сегодня господствует подход, предусматривающий поэтапное доведение цен на них внутри страны до мирового уровня за минусом затрат на транспортировку при поставках на экспорт. Так называемый принцип равнодоходности при работе на внешнем и внутреннем рынках. Даже при том, что он освящён на самом высшем властном уровне, это принципиально неверный подход. Цены на первичные энергоносители должны быть максимально приближены к их действительной стоимости. Этого можно добиться либо тотальной демонополизацией нефтяной и газовой промышленности, включая трубопроводные системы, и созданием на этой основе рынка с совер­шенной конкуренцией, либо государственным регулированием цен.

Первый путь труднореализуем, да и не нужен, учитывая все негативные последствия для развития имеющего исключительно важное значение для нашей страны нефтегазового комплекса. На втором же пути надо жёстко придерживаться политэкономической формулы «цены производства», которая требует учёта не индивидуальных, а общественно необходимых затрат на производство продукции монополистов, не расчётной, а средней по народному хозяйству нормы прибыли на капитал. А это означает, что монополисты должны распрощаться с выходящими за все нормы приличия сверхвысокими окладами и бонусами управленческого персонала, футбольными и хок­кейными клубами, персональными самолётами и прочими загульными корпоративами. Цены на первичные энергоносители на внутреннем рынке могут и должны быть существенно снижены.

Реформа ценообразования на энергоносители и услуги всевозмож­ных монополий имеют для нашей страны особо важное значение. Какие бы мы ни принимали меры по повышению энергоэффективности про­мышленности и сельского хозяйства, оптимизации маршрутов пере­возок их продукции, сами климатические и географические условия Российской Федерации объективно предопределяют повышенный по сравнению с другими странами уровень затрат на них. Именно поэто­му надо добиться их оптимального регулирования, чтобы снять хотя бы часть нагрузки на реальный сектор экономики.

Нельзя сказать, что в Российской Федерации слишком уж обре­менительная для товаропроизводителей налоговая система. По­жалуй, только один вопрос требует быстрых решений. Это отказ от плоской шкалы налогообложения доходов физических лиц. Его дифференциация позволила бы и снять градус социальной напряжён­ности в обществе за счёт некоторого выравнивания уровней жизни раз­ных категорий населения, и частично покрыть хронические дефициты местных бюджетов. В среднесрочной перспективе возможно заме­нить налог на добавленную стоимость налогом с оборота. С одной стороны, это было бы определённым антиинфляционным мероприяти­ем, а с другой – позволило бы снизить управленческие издержки для предприятий, поскольку расчёты по этому налогу имеют весьма зна­чимую трудоёмкость.

Требует более тонкой настройки и система взимания природоресурсных налогов. Главное направление здесь – разделение дифференциальной и абсолютной рент, которые сей­час взимаются в рамках единого налога. Это позволило бы более эффективно использовать бедные и труднодоступные месторождения. Но особенно важно налоговую систему в целом сделать инструментом экономической политики. Имеется в виду создание режимов налоговой поддержки высокотехнологичным отраслям и полный отказ от каких- либо льгот и преференций предприятиям устаревших технологических укладов. Это сложная задача, требующая взвешенных подходов и де­тальных расчётов.

Уже почти двадцатилетняя постприватизационная история российской экономики не дала никаких доказательств более эф­фективной работы частных предприятий относительно государ­ственных. Достоверно лишь то, что федеральное Правительство самоустранилось от управления предприятиями, внесёнными в список имеющих стратегическое для страны значение. Об этом свидетельствует отсутствие всякой системы целеполагания для них и отчётности по их деятельности. Особенно красноречив тот факт, что до недавнего времени представители органов государственной власти не направлялись в советы директоров подведомственных предприятий.

Вместо них туда вводились так называемые независимые директора, фактически случайные люди, не имеющие нужных знаний и профильно­го образования. Ну так они и «руководили» как бог на душу положит, ни от кого не завися. По сути дела, сегодня мало кто может судить до­стоверно о том, что происходит внутри крупных государствен­ных компаний. Потому и возникают сомнения в эффективности их работы, потому и создаётся мнение, что необходима их прива­тизация. Может быть, в ряде случаев и необходима. Но в отноше­нии большинства было бы правильным просто наладить систему управления и использовать их потенциал как раз для прорыва в но­вые технологии. Для некоторых из предприятий это и есть их основ­ная деятельность, для других стала бы направлением диверсификации.

Рамки газетной публикации не дают возможности охватить всю проблематику перестройки сложившегося у нас хозяйственного меха­низма, прямо ведущего страну к углублению, а не преодолению отста­лости. Остались за кадром многие важнейшие вопросы: таможенная политика, формы поддержки малого бизнеса, организация работы от­раслей бюджетной сферы, новая административная реформа и целый ряд других. Но факт остаётся фактом: страну надо срочно отводить от обрыва.

«Аргументы недели», № 6(497), 18-25 февраля 2016 г. С. 8-9.